Как рисунки привели Эйзенштейна в кино

Эйзенштейн начал рисовать с самого раннего детства. Во время Первой мировой войны он посещал в госпиталях раненых солдат и, чтобы как-то их развеселить, рисовал непристойные картинки.

Рисовал он зачастую контуром, быстро. Во многих работах видна тяга к шаржу и карикатурам. У Эйзенштейна как в кино, так и в рисунках - идеальный подбор типажей. Одним точным движением карандаша он мог создать персонажа, его эмоцию, мимику, характер.

"... техника не допускает оттушевок и иллюзорно наводимых теней. Только контур. Но мало того, что здесь штриховой контур. Здесь, на глазах восхищенного зрителя, эта линия контура возникает и движется."

Рисунки привели молодого Эйзенштейна в театр. В 20-х годах он выступает в качестве художника по костюмам и декорациям для театральных постановок. Довольно скоро становится очевидно, что идеи Эйзенштейна являются не только художественными, но и режиссерскими решениями спектаклей.

Эйзенштейн поступает на учебу в Государственные высшие режиссерские мастерские к Всеволоду Мейерхольду. На одном из занятий у Всеволода Эмильевича он получает записку от сокурсницы (и будущей супруги Мейерхольда) Зинаиды Райх: "Сережа, когда Мейерхольд почувствовал себя готовым режиссером, он ушел от Станиславского".

После лекции Эйзенштейн и Мейерхольд долго общались, договаривая то, что не успели обсудить на занятии, и простились на том, чтобы увидеться завтра снова. Но этого не произошло - Эйзенштейн ушел с учебы, и снова встретиться с Мейерхольдом им случилось спустя многие годы.

Полноценным театральным режиссерским дебютом Эйзенштейна стала постановка Островского "На всякого мудреца довольно простоты". Это был спектакль в жанре эстрадно-цирковой буффонады с переписанным текстом и карикатурными героями. А в финале постановки на экране показывали короткий фильм "Дневник Глумова" - это и был первый опыт Эйзенштейна в кинематографе.

Эйзенштейн не мог находиться в бездействии, если не получалось снимать - рисовал. Повторял сюжеты множество раз, перерисовывая их снова и снова. Он исследовал в этих повторах развитие сюжета, прослеживал в рисунках изменение трактовки изображаемого. Со своим маниакальным увлечением делом, Эйзенштейн мог за 5 дней сделать 127 (!) эскизов на одну и ту же тему.

"Линия - след движения. И вероятно, через года я буду вспоминать это острое ощущение линии как динамического движения, линии как процесса, линии как пути."